Йоренс не смог бы сопротивлятся даже если бы очень захотел, когда его нагло подхватили на руки и поволокли куда-то. Впрочем, "куда-то" оказалось мягким, и тёплым, так что уставший от всего произошедшего, да ещё сильно ослабленный раной такри быстро уснул, уже сквозь сон чувствуя, как его болящую щёку натирают чем-то. А после была долгожданное ничто. Пускай всего-лиш сна...
Йоренс проснулся через несколько часов. Открыл ещё более блёклые чем обычно, больные глаза, долго смотрел в потолок, без мыслей, без желаний, почти что без чувств. Затем перевёл взгляд на вампира, задремавшего в кресле, и вновь прикрыл глаза. Рука болела дико даже при мысли о том чтобы двинутся с места, да и слабость вызваная большой кровопотерей никуда не делась. чувствовал он себя полнейшей тряпкой. И не только физически.
И это Йоренсу не нравилось. Поэтому он, наверное, выбрался из этого бренного тела, вспучив горбом покрывало. А когда спустя минуту то зашевелилось, из под него уже выбралась здоровенная, чёрная как ночь пантера. Мягко спустилась на пол, и потоптавшись на месте подошла к вампирьему креслу, свернувшись солидным таким клубком под правым подлокотником. Как всегда...
По крайней мере, так было немного легче. Не так горько. Забыться хоть на пару минут, представив, что ничего... не было. Что всё по прежнему...
Одинокая солёная капля быстро затерялась в густой чёрной шерсти.

Вампир проснулся. Такри никак не отреагировал на это. Даже когда тот зарылся пальцами в его мех и вцепился в ухо. Пришлось поворачивать голову и смотреть на кровососа блёклыми, жолто-зелёными глазами. Ещё более пустыми, чем обычно и какими-то грусными. Долгий взгляд, и - тишина. А что вы хотите, чтобы кошка заговорила человеческим языком?
Простил? Этот вопрос ломает тихую, наивную иллюзию, в которую такри уже почти совсем поверил. Нет, всё было. И всё было плохо всё было... ужасно.
Лобастая кошачья бошка опускается на лапы. Без ответа, без даже намёка на ответ, если конечно не считать молчание ответом.
И всё по прежнему... погано. Жизнь без смысла. Вздох за вздохом, не имеющий цели. Никакой. Это тяжело. А кое кто, в издевку, чтоли, ещё и не хочет отпускать его туда, где смысл не нужен... Где темно и тихо...

Тихо-тихо лежать...  И стараться ни о чём не думать, чтобы не разжигать и без того лютую тоску там внутри. это... Это возможно. Сжаться в комок, как сжалось там, внутри, раненое тело и старатся не обращать внимания на теребящие ухо пальцы. Это трудно... Движение пальцев навязчиво, и начинает раздражать, прямо хоть отмахивайся лапой. Но - нельзя. Он слишком привык к мысли что нельзя поднимать руку... лапу на своего господина. Глупо да? Всё ещё помнить какие-то данные самому себе запреты после того, как всё рухнуло.
Просто не обращать внимания. Просто...
А вот телу эти прикосновения нравились, и пака сознание открещивалось от них, стараясь ничего не видеть и не слышать, большущая, но всё-же кошка выпустила когти, пачиная лениво, неторопливо, с сочным хрустом невыдерживающих такого обращения волокон, мять ковёр лапами. Такри поглатил достаточно кошачьих, чтобы перенять от них эту глупую привычку...

Опомнился такри лишь спустя несколько мгновений, и то, когда почувствовал раскатистое мурчание, мелкой дрожью начавшее сотрясать его покров. Дёрнулся, в попытке толи вскочить на лапы, толи возвращаясь в реальность из самопроизвольно забытия. Несколько испугано и недоумённо уставился на склонившегося к нему вампира, чьи пальцы настойчиво зарывались в шерсть и гладили... Кот коротко, тоскливо мряфкнул, и начал проседать... мягкая шерсть оплыла и позеленела, жолто-зелёная жижа скользнула сквозь пальцы вампира вниз, торопливо впитываясь в скорчившееся на полу человеческое тело.
Такри просто испугался. Испугался и растерялся, и теперь торопливо прятался поглубже от этих прикосновений.

Такри дёрнулся, попытался сесть, упираясь в пол здоровой рукой, но не сумел. Тело было ещё слишком слабо. Поэтому он перестал дёргаться, и остался лежать как лежал на подраном когтями ковре. Глаза тусклые, больные...
- Помутнение? - тихо переспросил такри. - Такое, что ты наконец перестал лгать и сказал правду?
Видят боги или кто там есть на самом деле, он не хотел говорить с Джино. Вообще ничего не хотел. Но уж больно глупо прозвучало сказанное им. Глупо и... Что он пытается внушить этими словами? К чему клонит и вообще, зачем ему это? Вздумал поиздеватся? Вроде, за ним такого раньше не замечалось. С другой стороны, он раньше и не показывал своих истинных чувств. Мастерски скрывал целых семь лет. и сейчас снова начинает ломать какую-то комедию. хотя, как бы хотелось, чтобы всё это оказалось просто дурным сном...

Вот снова... Зачем он это делает? Йоренс не стал сопротивлятся, когда его подхватили на руки, и отволокли обратно на мягкую постельку и прикрыли тёплым одияльцем.
- Зачем ты делаеш всё это? Зачем? - не в состоянии ответить на этот вопрос самостоятельно потребовал ответа у Джино такри. - Зачем тебе такая тварь как я? Тебе ведь противно возится со мной, да? Зачем тогда ты всё это делаеш?!
На середине фразы голос Йоренса сорвался, он всхлипнул но всё равно договорил сквозь боль и слёзы, вновь потёкшие по щекамам. Научился плакать на свою голову...
Да что уж теперь поделаешь... Придётся учится сдерживать слёзы. Тем более, похоже на то, что времени для этого удет придостаточно...

Наверное, он не врал. Невозможно врать с таким... С таким голосом, интонациями, выражением лица. Невозможно. Такри тихонько похлюпывал носом, стараясь сдержать слёзы, и... понимал что кое в чём Джино прав... Если бы он тогда ударил в полную силу, Йоренс бы синяком не отделался. Он бы... Наверное голова бы хрустнула как гнилой грецкий орех.
осознание этого, наверное помогло такри наконец перестать плакать. Он потёрся щекой о подушку, вытирая мокрую щоку, и с какой-то глубинной дрожью в глазах вновь глянул на Джино.
- Я не умею ненавидеть. - признался он. - И не хочу учится этому. Я не хочу снова... Пожалуйста... Я не хочу чтобы всё снова повторилось!
Мордаха у такри сделалась какой-то по детски жалобной и растерянной. Такри завозился. пытаясь толи сесть, толи... Но лиш поморщился от боли, и сполз обратно на постель.

Не повторится...
Такри от этих слов сделалось намного легче. Будто камень с плеч свалился. Глупо конечно, но... Так было спокойнее. Так было легче. А Йоренсу сейчас надо было спокойствие, позарез надо было... Хоть немного. Хоть ненадолго.
- Я прощаю... - выдохнул он, закрывая глаза. Затем послушно открыл рот и дал вампиру запихать за щёку травяную таблетку. Спрессованые волокна быстро пропитались слюной и начали мятно холодить щёку изнутри, и в самом деле снимая боль. А заодно гася пака вялые и невнятные признаки голода. Это ещё успеется, не срочно. Сейчас бы...
Какое щедрое предложение... Он сам готов сыграть... Сыграть для такри. Как... странно.
- Ешли фам не тудно... - немного растерянно и шепеляво из-за травок проговорил Йоренс, приоткрыв блёклые, жолто-зелёные глаза, и как-то растерянно глядя на вампира.

Такри снова прикрыл глаза. И хоть не видел, но отлично слышал, как вампир копошится вокруг. Сносит стены, и роняет мебель, судя по звукам. И поиски всё никак не могли увенчатся успехом. Даже странно...  Впрочем, причина неотыскиваемости флейты вскоре выяснилась, и покоянный вампир возник  края кровати. Да ещё с таким расстроенным голосом...
У Йоренса промелькнула кощунственная, и пака довольно слабая и сонная мысль о том, что болеть - это даже хорошо. Вон как некоторые лебезят вокруг. Некоторыее... Как хочется верить, что он не обманул... Нет! Нельзя об этом думать, нельзя!
Надо... Успокоить вампира, чтоли? Ну и что, что флейты нет...
- Нищего стафного... - снова прошамкал сквозь траву такри, и несколько неуверенно потянул руку к голове вампира. Впрочем, как ни странно, наткнулся пальцами на горбик одияла и только тогда сообразил открыть глаза и посмотреть, где вампир обретается.

Такри неотрывно смотрел на вампира, пака тот устраивался на кровати. На неожиданно тёплого вампира. Йоренс раньше не замечал этого. А сейчас... Вернее, несколько часов назад, когда пришол в себя после того что случилось... Джино оказался таким...
Шепчет на ухо. Обдаёт горячим дыханием. А Йоренсу становится вдруг горько и плохо от того что он не может... Не имеет права повторить это потому что...
- Я немогу... - чуть повёл челюстью, заталкивая травянистый комок подальше, чтобы не мешал говорить. - "Тот" Йоренс не умел плакать.  Но я... Постараюсь.
Такри был сейчас под влиянием слишком сильного... душевного расстройства на почве последних событий, и ему казалось, что стать прежним уже невозможно, да и плохо он помнил, что значит быть "прежним". А потому боялся, что никогда больше не придёт в себя.

Такри немного расслабился и успокоился. Раз ему нравится, то так даже и лучше. Значит он не против, если такри никогда не станет прежним. Значит... Хоть о чём-то можно не волноваться...
Йоренс расслабленно выдохнул и снова прикрыл глаза. Уловил тёплый выдох вампира, и чуть повернул голову, наверное уже инстинктивно. Чтобы было удобнее кусать. Видимо это было ещё одно доказательство того, что он кому-то нужен. Или хотя бы его кровь. Хотя-бы...
Есть? Интересное предложение. Такри всегда был непротив перехватить что-нибудь. Или кого-нибудь. В неограниченных количествах. Но сейчас есть хотело его человеческое тело. Даже не хотело, а вяло желало возместить потерю крови с помощью потребления, собственно, еды.
- Немного. - несколько виновато согласился Йоренс. - Только... совсем чуть-чуть...

Вампир задался странными вопросами. Впрочем, действительно любопытными, и, было бы неплохо разобраться в этом...
Плотские желания? Да! Транесы частенько приглашают слуг к себе в постельку чтобы поразвлечся. Йоренса эта участь не постигала, потому что вампиры брезгали связываться с такри. А Джино... Почему он не предпринимал подобных попыток? Может, Йоренс банльно был не в его вкусе? Или...
- Как вам будет угодно. - покорно проговорил такри. - Моё мнение... не должно играть роли...
Да и небыло у него этого самого мнения. Такри даже близко не мог сообразить, как всё это понимать, и что думать. Не в том он был состоянии.

Такри решил промолчать. Потому что весьма скептически относился к... собственному мнению. Потому что, во первых, слуга не тот, кто может что-то там советовать или указывать господину. Во вторых, ему всегда приказывали, а он выполнял. И на счёт наоборот у него было вполне определённое мнение.
И предположение на счёт послать "мое мнение не играет роли..." к чертям казалось неимоверно глупым...

Да, точно, это было тогда, две недели тому назад. Когда Йоренс был ещё не совсем в себе после... случившегося. Полуживой, если говорить откровенно. Стоило вспомнить обо всём этом, как по спине пробегал холодок. А рука, всё ещё плотно обхваченная бинтами в три слоя начинала нудно ныть. Такри невольно придержал левую руку правой, поглаживая зудящую, недозажившую рану и перевёл вгляд на вампира.
- Вы... хотите узнать моё мнение, относительно... этого? - с некоторым промедлением переспросил такри, кивая в сторону раскошнейшей, по последней моде кровать с балдахином из восьми слоёв дорогущих тканей, с вычернуй золочёной спинкой и стилизованными под колонны стойками... Так вот, что таскали вчера слуги и шумели до позднего вечера в комнате Джино. И насколько такри был наслышан о богемной жизни, это произведение столярного исскуства было ещё дороже, чем то, насколько выглядело. С модными штуками всегда так, хотя это и казалось такри глупым. Джино несмотря на это светился довольством, хотя у другого упоминание выплаченной за постелищу суммы вызвало бы сердечный приступ...

Такри не представлял, каково спать на этой кровати. Даже близко. и никак не мог даже для себя сформировать отношение к этой... обновке. Но всё-же Йоренс решил воспользоваться приглашением. Подошол к этому ужасу, шарахаясь от свисающей ткани, скосился на вампира, и осторожно пригладил ладонями шолковое же покрывало. После чего сел на кровать, и подивился мягкости матраса. Было удивительно мягко, и такри, привыкший спать на жостком, даже представить не мог, можно ли вообще уснуть на этой кровати.
- Очень... мягкая. - согласился такри осторожно. И не слишком уверенно. Причём, неуверенно скорее в отношении своём к этому чуду, чем в его мягкости. Впрочем, наверное, на такой-бы у него не ломило бы руку... Рана почти зажила, но рука слушалась плохо, очень плохо, и её часто ломило. Особенно во время сна. Впрочем, такри знал, что что через пару месяцев от раны не останется ни следа, ни воспоминаний. Пару раз закуклится, и никаких увечий не останется...